День девятый.
Часть первая
Пельмени, как ключ к сердцу
мужчины.
Эту ночь Дима - Телепузик провел в
девичьей спальне. Он занял
кровать Скрипки, которая опять
ночевала в гостиной. Проснувшись
раньше всех (где - то около
двенадцати) Скрипка воспряла к
жизни, и режила поделиться
радостью бытия с остальными
обитателями Застеколья. Надо
заметить, сделала она это весьма
гуманно. Она включила какую - то
весьма мелодичную музыку, которая,
по скрипкиному замыслу, должна
была облегчить застекольцам
переход из мира грез в мир суровой
реальности. Нельзя сказать, что
это им понравилось. Артур
высунувшись из под одеяла
предложил беззаботно
пританцовывающей Скрипке: "Скрипка,
иди сюда, я тебе сейчас пианино
покажу..." - вот ведь, душа
музыкальная... Правда, несмотря на
скрипкин гуманизм, подавляющая
часть населения прозрачного дома
была настроена весьма кровожадно:
"надо у нее смычок оторвать...
порвать ей струны... разбить эту
Скрипку о стену!" - вконец
разошелся Макс.
Филипп обнажился по пояс (пока что
сверху) и отправился в спальню к
девочкам. Там, вдвоем с Димой,
непринужденно болтая о том, о сем,
они принялись наблюдать как
девушки приводят себя в порядок.
Между делом, Дима сообщил, что
ночью девушки разговаривали во
сне, и теперь он все про всех знает.
Впрочем, особого переполоха это
заявление не вызвало. Похоже, если
так пойдет и дальше, женская часть
застеколья совсем свыкнется с
Телепузиком и окончательно
перестанет стесняться его
присутствием. Вероятно, в этом и
заключается коварный план
кризисного управляющего. На
вопрос участливой Скрипки "Как
тебе спалось у нас, не обижали?"
Дима заявил: "Нет, у вас тут
хорошо, никто не храпит, воздух не
портит..." "Его теперь к нам
только водкой заманишь!" -
добавил Артур. Однако, водки под
рукой не оказалось и Артур, как
был, в синих трусах, куда - то
рванул по беговой дорожке.
Марина, Света и Алена занялись
приготовлением завтрака. Впрочем,
ввиду позднего времени, решили
переименовать завтрак в обед. И
приготовить на обед пельмени.
Пельменями занялась Скрипка.
"Так не люблю, когда пельменями
воняет... Когда домашние, тогда
ничего..." - Света покинула кухню
и сменила Артура на беговой
дорожке. "Артур, хочешь
пельменей?" - невинным голосом
спросила Скрипка. "Я их
ненавижу!" - заревел Артур. Вот
не сибиряк, что поделаешь! Когда
злополучные пельмени, при
деятельном участии Макса и Матвея
наконец были уничтожены, на кухне
воцарился мир. Союравшиеся вокруг
стола обитатели застеколья
предались ностальгическим
воспоминаниям. Алена поведала,
что когда - то преподавала в
десятых - одиннадцатых классах
дизайн и основы живописи. Аленины
излияния пробудили у Филлипа
воспоминания о нелегких школьных
буднях, и он долго со смехом
рассказывал о своем учителе труда,
который запомнился ему тем, что
метал в нерадивых учеников
большой деревянный молоток. (Остается
только гадать, где Петровича
обучали?)
Скрипка, проявляя истинно
материнское милосердие, все утро
протирала мужчин каким - то кремом.
Те благосклонно не возражали.
Однако, когда после завтрака
стали убирать со стола, Филипп,
воспользовавшись суматохой
пристроился целовать Свету: "Я
как услышал, что человек говорит:
я неделю нецелованная...".
Впрочем вскоре он переключился на
Алену. Вот такие они - мужики...
Оказывается, этой ночью Артуру, по
его собственным словам "снились
его бабы...". Артур проснулся
напуганным. "Ну, это все..." -
говорит. Правда что - все, не
уточнил. И вообще, похоже, что
спина у Артура не просто так
заболела. Женщин на руках носить
он может, а вот полы мыть - нет. И
вообще: "Я самый старый здесь.
Мне скоро тридцать один, деточка
моя..." - сказал он Ане. "У меня
даже брат на год младше" -
ответила ему Аня.
Валерий Егоров